САЙТ ЗАКРЫТ

ТИП ВОСПИТАНИЯ ОТЦА

Учёные, исследующие проблемы воспитания детей в семье, уделяют огромное внимание отношениям ребёнка и матери, сплошь и рядом забывая о существовании отца. Недоверие к мужчине-воспитателю проявляется не только на уровне семье. Показатель этого недоверия – обилие женщин педагогов всюду от детского сада до университета.

Стоит обратить внимательность на то, что как ни странно более мягкие, чувствительные мужчины воспитываются в культурах, где важную роль в воспитании играет отец. И наоборот, у народов, где сыновья растут в условиях преобладающего или более того исключительного женского воздействия мужчины воинственны и агрессивны. Дальше мы увидим, что эта парадоксальная на первый взгляд закономерность имеет место отнюдь не только среди примитивных народов. Её действо мы каждый день видим кругом себя.

2.2.1. ПАТРИАРХАТ

Патриарх — глава рода, отец семейства, выполняющий по совместительству функции вождя. Слияние ролей Отца и Вождя (как и Отца и Учителя) — характернейшая черта патриархальной культуры. В примитивном, дописьменном обществе, где нет сильной государственной власти, отец может быть (а может и не быть) главой семьи — не более. Государство, будь то монархия или тирания, делает главу семьи опорой власти, формируя в семье сколок общественных отношений. Члены семьи повинуются отцу, как подданные монарху или диктатору и, дальше, как все люди — единому Богу, Отцу небесному. Триада Отец — Правитель — Бог — основа патриархальной идеологии. Отношения их взаимны. С одной стороны, на отца (реального отца семьи) возлагаются функции монарха в миниатюре, с иной — правителю, а дальше и Богу приписываются отцовские качества: сочетание строгости и справедливости, умение разрешить все конфликты "по-семейному".

До сих пор более того в такой "непатриархальной" стране, как Соедененные(ых) Штаты(ах) Америки, дети склонны описывать обобщенный образ отца примерно в тех же словах, что и президента страны. В протестантской культуре, где преобладал образ сурового Бога-отца, он вкладывался в головы реальных отцов, формируя идеал отношения к жене и детям. Подобно тому как маленький обрывок голографического снимка содержит в себе все изображение, так и патриархальная семья несет свойства патриархального государства и космоса. Общество, семья и Вселенная взаимно моделируют товарищ друга.

В традиционной китайской семье почтение к отцу распространяется и на сына, особенно старшего; уже с четырехлетнего возраста он пользуется большим уважением женщин. Недаром в Китае выражение "старший брат" может служить в качестве почтительного обращения к любому мужчине.

В традиционной японской семье отец ещё более отдален от детей. Он, как пишет один исследователь, почетный гость в своей собственной семье. Через отца идет духовная нить, связывающая человека с Императором, носителем божественной сущности.

Контраст традиционной восточной семье, где преобладают почтительность и поклонение, представляет традиционная латиноамериканская семья, в которой доминирование властного, грубого, жестокого отца основано на специфическом культе мужественной силы (machismo) Отец с презрением относится к "возне с детьми", считая это дело недостойным настоящего мужчины

Отец в патриархальной немецкой семье проводит с детьми (особенно с сыновьями) много времени, отдыхает, играет с ними, постоянно заботится о них. Это не мешает ему не упускать из виду строгость и дисциплину. Даже в середине 70-х годов нашего века, когда о патриархальной немецкой семье можно было вещать только в прошедшем времени, дети из ФРГ оценивали своих отцов как немаловажно более авторитарных (но зато и более заботливых), чем дети из Соедененные(ых) Штаты(ах) Америки. Отношение к отцу в традиционной германской семье характеризуется словом Ehrfurcht — "честь и страх". Отец не может быть не прав, и его слово является законом ("непогрешимость папы"). Мать также подчиняется ему беспрекословно, в его присутствии одобряя его дисциплинарные меры, хотя в отсутствие отца она добра и ласкова с детьми.

По-разному относятся отцы к своим детям в этих семьях. Роль наказания, особенно физического, немаловажно выше в западных патриархальных семьях, чем в восточных. Связь с детьми — от почти полного пренебрежения ими, как в традиционной мексиканской семье, до внимания и постоянной заботы — в германской. Однако во всех случаях есть одна общая черта: отец пребывает на недосягаемой высоте для ребенка, их отношения строго вертикальны, отец — прежде всего авторитет, прообраз и олицетворение той власти, которой ребенок беспрекословно будет подчиняться, когда вырастет и сам станет отцом.

Переход к капиталистическому способу производства ознаменовал собой первый удар по традиционной семье. Юридическое выражение это получило, в частности, в законодательстве Великой французской революции, которое освободило отца от всякой ответственности за содержание семьи (в этот период, между прочим, резко повысилась детская преступность). На раннекапиталистических фабриках и заводах женщины подвергались изнурительной эксплуатации наравне с мужчинами; просторно использовался и детский труд. Это делало разделение семейных ролей на мужскую и женскую формальным и в какой-то мере приближало ребенка к отцу. Однако это своеобразное равенство положения мужа и жены в пролетарской семье было равенством в беда и нищете и вело в конечном счете к распаду семьи. Разложение родительско-детских отношений в условиях развивающегося буржуазного общества лучше всего, пожалуй, было показано великим Золя в его романах "Жерминаль", "Западня".

По мере улучшения материальной стороны жизни рабочих индустриальных стран, развития законодательства, запрещающего ребяческий и ограничивающего женский труд, положение отца и матери в отношении детей снова стало асимметричным. Традиции патриархальности, подчеркивающие роль отца как главы семьи, кормильца и защитника, и матери как хранительницы очага и воспитательницы детей, за это пора не были забыты. Они сохранялись в первую очередь в крестьянской среде и в какой-то степени могли быть восстановлены. При этом, с одной стороны, отец получил вероятность общаться с детьми за пределами работы: игрывать с малышом, нянькаться с дочерью — тогда как раньше отец был главным образом воспитателем сына и то лишь с того момента, когда сын становился довольно взрослым, чтобы продолжать отцовское дело. С иной стороны, именно эта функция отца в воспитании мальчика, функция, выражающаяся словами "делай, как я" (вспомним единство ролей Отца и Учителя в патриархальной культуре), — эта функция в развитых обществах XX века явно утеряна.

Отец уже не является наставником сына, бережно направляющим его еще нетвердые шаги по пути своего ремесла — будь то охота (в примитивном обществе), крестьянское дело (в "классической" патриархальной культуре) или рабочая профессия (в обществе развивающейся индустрии). Сейчас отец (рабочий или служащий) отделен от ребенка. Он целые дни проводит "где-то там", на работе, причем эта работа — какая-то мистика, что-то для ребенка совершенно непонятное, не имеющее ни цвета, ни запаха. В школе ребенок учится совсем не тому, чем занимается его отец; классическая преемственность "сын — наследник моего дела" ушла в прошлое; разрыв между ролью Отца и ролью Учителя стал очевиден. В той же мере роль Отца полностью утратила и присущие ей ранее черты Вождя. Характерная для современных культур демократизация всех форм общественной жизни (в том числе и семейных отношений) сразу обесценивает дисциплинирующую функцию отца в семье, уменьшает роль наказания как специфически мужского средства воспитания.

Знаменитый американский психиатр Э. Фромм, автор переведенной у нас недавно книги "Быть или иметь", анализируя традиционную семью, выделил отцовский и материнский подходы к детям как два принципиально разных типа любви. Отцовская любовь требовательна. она стремится к справедливости, к тому, чтобы любить ребенка в соответствии с его заслугами — не больше, но и не меньше. Материнская любовь слепа и не знает справедливости. Мать любит ребенка только за то, что он существует, за то, что он ее ребенок. Она не требует никаких заслуг; красивый и урод. умный и бестолковый, трудяга и лентяй — все в равной мере достойны материнской любви.

(Разумеется, это описание относится к идеальным типам отцовской и материнской любви. Отношения конкретных матерей и отцов к своим детям могут лишь в той или иной степени приближаться к этим типам Отцовская и материнская любовь, по Э. Фромму, — это скорее два полюса, между которыми располагаются реальные чувства реальных людей.)

По мнению Э. Фромма, любой человек для нормального развития нуждается и в отцовской, и в материнской любви. Человеку необходима справедливая оценка его достоинств, его реальных успехов и заслуг; но с иной стороны, он нуждается и в безусловном принятии и понимании. Любой сдвиг в сторону преобладания одного из видов любви — отцовской или материнской — ведет к нарушению поведения. Современное западное общество, считает Э. Фромм, все в большей степени становится "безотцовым". Падение авторитета отца связано с крушением прочих авторитетов. Вспомним триаду Отец — Монарх — Бог: оказывается, стоит задеть один из ее столпов, как закачаются все остальные, и для современного "безотцового" молодого человека нет уже ни государства, ни церкви, нет авторитета ни на земле, ни на небесах. Преобладает "материнский" принцип абстрактного гуманизма: все люди по-своему хороши, заслуги и достоинства не имеют значения. С наибольшей полнотой тот самый взгляд выражен в идеологии хиппи. Отсюда, по Э. Фромму, характерная для современного Запада тяга к анархии, к утрате социальной организации, к распаду рациональной культуры и высокого искусства.

В настоящее пора во многих зарубежных странах пытаются преодолеть "безотцовое" общество. Однако выход видят не в возврате к патриархальным отношениям, а в максимальном приближении мужчины к семье.

Патриархальная семья в нашей стране обладала всеми достоинствами и недостатками патриархальной семьи.

Страшный удар, нанесенный патриархальной семье в конце 20-х — 30-е годы, имел множество причин и ещё больше следствий. Для ускоренной индустриализации требовались миллионы женских рабочих рук; дама была оторвана от детей и брошена на производство. Сиротство при живых родителях стало (по сути, остается и до сих пор) массовым явлением. Колоссальные репрессии, потом неслыханная по числу жертв махаловка, снова вихрь репрессий — все это обрушилось в первую очередь на мужскую часть населения. Женщин, конечно, тоже арестовывали, но немаловажно меньше. Очевидно, что в этих условиях семья без мужчины стала нормой. Женщина поняла, что со всеми функциями в семье (кроме зачатия) она может справиться одна. Впрочем, другого выхода у нее просто не было.

Государство не только взломало крепость семьи, не дав ничего взамен, — оно ещё и узурпировало ее функции. Отец народов занял место родного отца. Думается, что мгновенное уничтожение вековых семейных традиций потому и удалось с такой неожиданной легкостью, что новые отношения основывались на тех же патриархальных чувствах благоговения, преклонения, безусловного послушания, готовности в любой миг принять наказание (даже незаслуженное), — только эти чувства были перенесены с главы семьи на Государство, Общество, Партию. Вождя. Этот разрушительный процесс получил свое идеальное воплощение в знаменитом образе Павлика Морозова.

История 20—40-х годов представляет просторный спектр разнообразных преступлений против отцов. На одном краю спектра — некто Успенский, сын священника, убивший своего отца, чтобы обосновать верность атеистическим принципам новой власти; по сведениям А. Солженицына, отцеубийца стал... заведующим культурно-воспитательной частью (!) Соловецкого концлагеря (и по совместительству исполнителем смертных приговоров). На другом краю — десятки тысяч людей, отрекшихся от отцов-кулаков", отцов — "врагов народа", отцов-интеллигентов, "забывших" упомянуть о них в анкете, сменивших — во избежание неприятностей — отцовскую фамилию. Уместно вспомянуть, что библейский персонаж, надругавшийся над своим отцом, носил имя Хам.

Авторитарная государственная политическая элита опиралась на фигуру сильного отца. Сталинский режим, напротив, все свойства этой фигуры стремился как бы "вобрать в себя", предоставив настоящим родителям в лучшем случае светиться отраженным светом. "Советские родители не лишены авторитета, — пишет американский исследователь Д. Линн, автор единственной в мире монографии, посвященной роли отца в семье, — но тот самый авторитет — лишь отражение мощи государства".

В настоящее пора роль мужчины во многих семьях сведена если не к нулю, то к минимуму. С одной стороны, он утратил прежний авторитет, с иной — лишившись патриархальной высоты и недоступности, он сплошь и рядом не стал ближе к детям. Не так уж мало семей, где отец — просто "чужой среди своих".

Психолог Т. Юферева решила узнать, как воспринимают московские подростки 13—14 лет положение мужчины и женщины в семье. Женщина рассматривалась ими (особенно девочками) как мать и глава семьи, мужчину же и девочки и мальчики воспринимали в первую очередь и в лучшем случае как помощника жены по хозяйству. "Приятно видеть мужчину в очереди в магазине, в прачечной", — сказала одна из девочек. Другие были более резкими в своих отзывах: "Мужчина — это три Т: тапки, тахта, телевизор"; "Мужчина — это не то, что женщина, он немаловажно меньше работает, но немаловажно больше ест".

Мальчики 8—9 лет на вопрос "На кого ты хочешь быть похожим, когда вырастешь?" чаще отвечают "На маму". Отец не является ни примером для подражания, ни старшим другом, передающим свои знания и опыт.

С детства на мальчиков оказывается давление, препятствующее развитию их мужского, отцовского начала. Общество в целом и учебное заведение как его боевой авангард поощряют пассивную дисциплину, бездумное послушание и нетерпимо относятся к таким традиционно мужским качествам, как инициатива, выдумка, активность. В школах девочек меньше наказывают и больше хвалят, чем мальчиков. Девочки, особенно в начальных классах, пользуются большим авторитетом и немаловажно чаще становятся формальными лидерами (старостами, звеньевыми). Так уже в школьном возрасте закладываются основы будущего доминирования женщины в семье.

По мнению американского социолога П. Ларссон, ситуация жесткого авторитарного доминирования властной жены и матери чрезвычайно специфична для современной РФ (в связи с ее особыми историческими условиями) и редко встречается в других культурах. Особенно часто такие отношения можно видеть в неблагополучных семьях. По сведениям ленинградского детского психиатра А. И. Захарова, в семьях детей с неврозами матери играют ведущую роль чаще, а отцы — немаловажно реже, чем в семьях здоровых детей. При этом доминирование матери часто носит крепкий характер, проявляясь в физических наказаниях детей, в мелочном контроле, в гиперопеке. Нередко значительную роль в жизни современной городской семьи играет бабушка со стороны матери. При этом положение отца становится ещё более тяжелым. Вялый и безвольный, он оттесняется двумя энергичными женщинами на периферию семьи, теряя уважение и привязанность детей.

Таким образом, процесс отчуждения отца от детей в значительной мере представляется общим и для нашего, и для западного общества. И в том и в другом случае в основе лежит распад патриархальной семьи с отцом- господином, послушной женой и беспрекословным подчинением младших старшим. И на Западе, и на Востоке действуют многочисленные факторы, ведущие к увеличению числа неполных семей, матерей-одиночек.

Вряд ли надобно вещать, что описанная мрачная картина, конечно же, характеризует вдали не все наши семьи. Есть много прекрасных отцов и глубоко уважающих и любящих их жен. Здесь лишь хотелось бы подчеркнуть реальность существования у нас такого "безотцового" общества, где не только сын за отца — отец за сына не отвечает тоже.

2.2.2. ПРОБЛЕМЫ ОТЦОВСТВА

Переход мужчины к состоянию отцовства, рождение у него первого ребенка — крупная веха. Важность этого события часто недооценивается. Разумеется, существует много мужчин, которым все равно, есть у них ребенок или нет. Но для большинства это важнейший факт, символизирующий переход от одной стадии жизненного цикла к иной. Действительно, именно рождение ребенка, а не вступление в брак можно считать началом взрослости. Свадьба в данный момент мало влияет на жизнь мужчины и женщины, которые продолжают вести тот же образ жизни, работать там же, прогуливаться в тех же компаниях. А вот появление ребенка — это реально переломный момент, причем не только для женщины, как принято мыслить, но и для мужчины.

Это хорошо понимали столь полюбившиеся нам в первой главе первобытные народы. У многих из них существовал обычай кувады, когда будущий отец переживает в символической форме наряду с женой все тяготы беременности и родов: и тошноту, и отвращение к пище, и тяжесть в животе, и схваткообразные боли. Мудрый шаман внушает мужчине, что все это — и у него тоже, что и он страдает так же, как и его благоверная, и платит за счастье обретения ребенка ту же цену.

"Синдром кувады" — такой термин появился и в современной медицинской науке. Этими словами обозначают заболевания, появляющиеся или обостряющиеся у мужчин в срок беременности жены или вскоре после рождения ребенка. Оказывается, ожидание ребенка и рождение его могут быть для отца настоящим кризисом. Можно выделить по крайней мере четыре стороны такого кризиса: материальную, временную, психологическую и сексуальную.

Появление дополнительных расходов требует перераспределения бюджета семьи, причем при отсутствии помощи со стороны предыдущего поколения проблема